С апреля по июль ТП публиковала цикл основательных статей под названием «Первооткрыватели». Повод оказался весьма значительным: 75-летие тюменской геологии.
Само название цикла, видимо, предполагало рассказ не только о героях грандиозной эпопеи, но и об этапах поиска углеводородов. Ведь нефть и газ Западной Сибири оказали мощное влияние не только на экономику СССР, новой России, но и многих стран мира. Однако «Открытие века», как его назвали на Западе, не в меньшей мере привлекает внимание еще и тем, что по сей день заставляет ученых ломать головы над происхождением углеводородов, и как следствие - подвергать сомнению многие прежние концепции устройства Земли и Вселенной.
Сделаю небольшое отступление. В середине 1970-х, работая в журнале «Экономика и организация промышленного производства» (ЭКО) Сибирского отделения Академии наук СССР, я прочитал книгу тюменского геолога Юрия Эрвье «Сибирские горизонты». В ней автор, руководитель Главтюменьгеологии, утверждал, будто углеводороды Западной Сибири открыты не благодаря, а вопреки прогнозам ученых. Более того, это событие мирового масштаба – всего лишь следствие счастливого стечения обстоятельств. У меня тогда возникло подозрение, что за позицией автора книги кроется признак того, что и «Открытие века» не обошлось без удручающего для СССР конфликта века – между наукой и производством. Заинтригованный, я почти год занимался расследованием.
О его результатах чуть ниже, а для начала – цитата из «Первооткрывателей»: кого можно причислить к таковым? По мнению Ю.Г. Эрвье, которое приводят авторы цикла статей, «легче всего было бы назвать имя бурового мастера, руководившего бригадой, которая прошла первую продуктивную скважину, получила первый фонтан. Но это было бы несправедливо и неверно. Ведь не мастер выбирает место для буровой. Эта точка была определена специалистами главка или треста после изучения общего геологического строения района, после всестороннего знакомства с геофизическими данными, которые были подготовлены сейсморазведчиками. Значит, нельзя забывать о труде специалистов – интерпретаторов, руководителей работ, тех, кто таскал по зимней тайге и тундре «косы» сейсмических приборов, «отстреливал» эти площади»… Как убедится читатель, Эрвье обошел главных, на мой взгляд, персонажей «Открытия века» - ученых.
Судя по всему, этой точки зрения придерживаются и авторы цикла статей в ТП Анатолий Брехунцов, заслуженный геолог РФ, и Владимир Битюков, журналист. Они перечисляют более 40 имен первооткрывателей, добавив «и многие другие». Среди них назван и Николай Никитич Ростовцев, которому авторы отвели вот такую роль: он «в то время работал в отделе опорного бурения Всероссийского научно-исследовательского геологического института (ВСЕГЕИ)… Вся информация с тюменской скважины направлялась ему. Полученные данные в сумме с теми, что поступали из других районов, стали основой для нового плана нефтепоисковых работ на территории Западно-Сибирской низменности на 1950–1955 гг. К намеченным ранее опорным скважинам добавились еще – на более дальних северных территориях».
Авторы «Первопроходцев» почему-то умолчали о том, что Ростовцев не просто работал во ВСЕГЕИ, а возглавлял экспедицию института в Западной Сибири. Еще обращаю внимание читателя на такие слова цитаты: «новый план нефтегазовых работ». Это момент принципиальный. Дело в том, что план Ростовцева, в первую очередь, представлял собой системное научное исследование гигантской территории Западной Сибири, которая в то время в геологическом смысле была Terra Incognita, и только по итогам - поиск углеводородов. Ну, а если какая-то опорная скважина попутно получит нефть – слава Богу! Однако авторы «Первопроходцев» ход научного исследования геологического строения Западной Сибири почему-то опустили…
А теперь с небольшими сокращениями предлагаю читателю итоги своего расследования полувековой давности.
ТРЕТЬЯ АВАНТЮРА ГУБКИНА
День 21 июня 1931 года вошел в историю геологической науки без парадного шума, однако это обстоятельство не засыпало память о нем архивной пылью. Возможно, и в тот июньский день кое-кто из участников чрезвычайной сессии АН СССР не исключал сюрпризов, но всё-таки выступление академика Ивана Михайловича Губкина вызвало шепотки в стане его недоброжелателей. Собственно, не так само выступление, как одна лишь фраза: «Необходимо искать нефть и на восточном склоне Урала…»
Подобную настойчивость Губкина оппонентов слегка огорошила. Для них не была секретом атмосфера вокруг крупного ученого. Его только что назначили руководителем геологической службы страны, а годом ранее – и Совета Академии по изучению производительных сил. Эти посты в руках Губкина, его огромный научный авторитет вроде бы говорили о больших возможностях влиять на положение разных дел. Однако многие помнили, что в 1925 году он проиграл борьбу за немедленную и широкую разработку Курской магнитной аномалии (КМА). Временно – но проиграл, хотя его убедительными экономическими доводами поддерживали не только плеяда первоклассных ученых, но и сам Феликс Дзержинский, тогдашний председатель президиума ВСНХ.
Предполагать, что Губкин силен, но не всесилен, оппонентам помогал и другой факт: поиск нефти во «Втором Баку», в Урало-Поволжье, любимом детище Ивана Михайловича, шел туго. «Тогдашний председатель Геолкома СССР, – писал Губкин, – говорил: «Нефть на Урале… Это даже не утопия. Это очередная авантюра Губкина, как и его курское железо…».
Не удивительно, что оппоненты ученого идею о поисках нефти восточнее Урала восприняли третьей авантюрой Губкина.
В августе 1931 года начальство треста «Востокнефть» прекратило бурение разведочной скважины на Ишимбаевской площади в Башкирии, а буквально накануне запрета Губкин и выступил на сессии Академии наук. Поднявшись на трибуну, ученый уверенно заметил, что Западный Урал превратится в район большого промышленного значения, и спокойно продолжал: «Необходимо искать нефть и на восточном склоне Урала, предварительно разведав эти места геофизическими методами. Одним словом, будущее нашей нефтяной промышленности всецело зависит от разведочных работ, смелых, решительных, без боязни риска».
Проследим ход мыслей Губкина. Его оппоненты считали, что крупные затраты на бурение в новых районах – слишком большой риск. А он оправдан тогда, когда нефтяные тресты исчерпают все возможности по разведке старых фондов. Губкин же, парируя, ставил в пример США, где, несмотря на дороговизну, идут широкие поиски, «потому что разрабатывавшиеся месторождения не отличались высокими запасами… По сравнению с американцами, российские нефтепромышленники могли быть уподоблены итальянским лаццарони (люмпенам), которым достаточно протянуть руку, чтобы найти пищу, выброшенную морем… Своеобразная диалектика разведочного дела заключается в том, что богатство старых районов необходимо влечет бедность новыми месторождениями, поскольку притупляет волю и стимулы к поискам…». То есть, применительно к нефти, народная мудрость «от добра добра не ищут» дает осечку. Потому-то Губкин и атаковал российских лаццарони. Увы, ситуация злободневна и сегодня…
Кроме того, Иван Михайлович учитывал еще несколько факторов. Во-первых, потребности Урало-Кузнецкой программы. Во-вторых, в 2-3 раза быстрее против плановых намёток рос выпуск тракторов, а также автомобилей. На это влияли темпы коллективизации, и «никто не уверен, что они – последнее слово», – предупреждал Губкин. А ведь с момента открытия месторождения пройдет 7-8 лет, пока его разведают и подготовят к эксплуатации. Значит, следует работать на опережение.
Однако самая большая трудность, отдавал себе отчет Губкин, в том, чтобы склонить ведомства и плановые органы к пониманию необходимости перевалить в поисках нефти через Урал. Насколько верен был момент, выбранный Губкиным для своего прогноза о сибирской нефти, подтверждают дальнейшие события. Ромашкинское месторождение, принесшее мировую славу «Второму Баку», заговорило только в 1948 году, но за время войны добыча нефти в стране упала на треть. «Геологи чувствовали бы себя иначе в годы войны, если бы имели представление о «золотой подкладке» Западно-Сибирской низменности», – говорил мне первооткрыватель «Второго Баку» академик А.А. Трофимук, директор Института геологии и геофизики СО АН. Однако к сороковым годам широкий подход Губкина к стратегии отрасли успели предать забвению.
В 1933 году специальная конференция под председательством Губкина обсудила, как работать в Кузбассе и Минусе, первоочередность которых отстаивали профессор Томского индустриального института М.К. Коровин и ряд других видных геологов, а также в Западной Сибири. Однако территории выбирали случайно, а искали углеводороды методом «дикой кошки» – по приметам ложным. У Губкина же все силы отнимало сражение за «Второе Баку». Да и замах Госплана СССР был куцым. На всё про всё отпустили 1,3 млн руб. Первая глубокая скважина в Кузбассе обошлась много дороже!
Некоторые геологи объясняли никакие результаты поиска к востоку от Урала отсутствием направляющей идеи. Думаю, это не совсем верно. Да, было множество соображений о геологическом строении Западно-Сибирской низменности, в том числе – противоречивые. Но как можно забыть о гипотезе Губкина, положенной им в основу своего прогноза?! Суть вот в чем. Поскольку уголь и нефть по составу близкие родственники, размышлял Губкин, то угольная фация восточных склонов Урала, продолжаясь дальше на восток, вполне вероятно, переходит в морскую. И тогда юрские отложения могут оказаться нефтеносными. Правда, сегодня не подтвердился переход угольной фации в морскую, но в год, когда Губкин высказал свою гипотезу, таково было состояние науки. А вот ориентация в первую очередь на мезозой оказалась верной, хотя позже нефть обнаружили и в более древних отложениях.
Выходит, в этом сюжете, хотя и с небольшой натяжкой, Эрвье прав: нефть западной Сибири вроде бы открыли случайно.
Впрочем, теперь, когда известна эфир-геосолитонная концепция (ЭКГ) Роберта Бембеля, профессора Тюменского индустриального университета, фации и строение недр имеют второстепенное значение, и первоочередные ориентировки на эти вещи не нужны. Я не раз писал, что, по ЭКГ, углеводороды рождают глубинные газы ядра Земли, идущие к поверхности по геосолитонным трубкам. И уже из трубок нефть растекается по пластам с хорошими коллекторскими свойствами в ближайшие подземные резервуары. Вместо того чтобы с помощью эффективнейшей поисковой технологии, созданной Бембелем еще в 90-е годы, первой же скважиной точно попадать в трубки, а не сверлить девять пустых скважин из каждой десятки, бросая псу под хвост сотни миллионов, геологи вместе с нефтяниками по сей день охотятся вот за этими охвостьями-резервуарами. Но не могут или не желают воспринимать гениальное открытие Бембеля.
К тому же, в начале 30-х годов, когда Бембель еще не родился, уже была известна гипотеза Дмитрия Ивановича Менделеева о глубинном происхождении нефти. Ученый впервые изложил её 15 октября 1876 года на заседании Русского химического общества. Он считал, что во время горообразовательных процессов, по трещинам-разломам, рассекающим земную кору, вглубь поступает вода. Просачиваясь в недра, она, в конце концов, встречается с карбидами железа и под воздействием окружающих температур и давления вступает с ними в реакцию. В результате образуются оксиды железа и углеводороды, например, этан. Полученные вещества по тем же разломам поднимаются в верхние слои земной коры и насыщают пористые породы. Так образуются газовые и нефтяные месторождения. Время показало, что эти взгляды ошибочны.
- Да, - говорит Бембель, - здесь Дмитрий Иванович ошибался. Но теперь нас ясно, что на менделеевскую концепцию работает вся химия земли.
Однако подробнее Менделеев высказался на заседании Русского химического общества 13 января 1877 года. К нескольким прежним аргументам Дмитрий Иванович добавил и связь образования нефти с вулканизмом. А вот это уже напрямую ведет к ЭГК Бембеля. В 2011 году, работая над своей книгой «Земля и Вселенная: законы гармонии» о том, как Бембель шел к своей ЭГК, и зная о менделеевской концепции глубинного происхождения нефти, я наугад озадачил интернет темой «Менделеев и эфир». И Всемирная паутина одарила статьей Дмитрия Ивановича «Попытка химического понимания мирового эфира». Вот свидетельство из первых рук. «Уже с 70-х годов, - писал Менделеев, - у меня настойчиво засел вопрос: да что же такое эфир в химическом смысле? Он тесно связан с периодическою системою элементов, ею и возбудился во мне, но только ныне я решаюсь говорить об этом. Сперва и я полагал, что эфир есть сумма разряженнейших газов в предельном состоянии. Опыты велись мною при малых давлениях – для получения намеков на ответ. Но я молчал, потому что не удовлетворялся тем, что представлялось при первых опытах. Теперешний мой ответ иной, он тоже не вполне удовлетворяет меня. И я бы охотно еще помолчал, но у меня нет уже впереди годов для размышления и нет возможностей для продолжения попыток, а потому решаюсь изложить предмет в его незрелом виде, полагая, что замалчивать – тоже неладно».
Поражает в этом отрывке весьма критичное отношение Менделеева к себе, увы, не свойственное современным ученым…
Другое любопытное подтверждение сказанному – в 1871 г. на оттиске «Основ химии», прямо на своей «Таблице периодической системы» Менделеев написал: «Легче всех эфир, в миллион раз». А в рабочей тетради 1874 г. ученый выражается еще яснее: «при нулевом давлении у воздуха есть некоторая плотность, это и есть эфир».
Между тем, в год написания «Попытки…» скончался другой великий русский ученый, Иван Осипович Ярковский, серией капитальных исследований доказавший существование эфира, о чем Менделеев не знал. Как не был знаком он и с результатами экспериментов американских физиков Майкельсона и Морли. И они еще в 80-е годы XIX века опять же экспериментально показали: мировой эфир есть, и он работает, уплотняя воздух, что и предполагал Менделеев.
А теперь сопоставьте даты. О глубинном происхождении нефти Менделеев впервые заговорил вслух в 1876 г., а об эфире начал размышлять раньше - с начала 70-х! И хотя образование нефти с эфиром связал в своей ЭГК последователь земляка – профессор Бембель, а сам Менделеев об этой взаимосвязи не высказывался, рискну предположить, что Дмитрий Иванович и на сей счет мог размышлять втихомолку. Ведь молчал же он о своих изысканиях по поводу эфира более 30 лет – «Попытка…» написана в 1902 году, а опубликована лишь в 1905-м. Предчувствие, что «нет впереди годов для размышления» не обмануло ученого: он простыл, схватил воспаление легких и скончался в 1907 г. Кто знает, поживи Дмитрий Иванович подольше, может, и высказался бы о связи эфира в ядре Земли и образовании углеводородов…
- Между прочим, - говорит Бембель, - бывая на месторождениях Кавказа, Менделеев еще в XIX веке пришел к выводу, что нефть связана с трубками. И в наше время старые грозненские нефтяники рассказывали мне: надо скважиной попасть в трубку. К сожалению, во времена Менделеева не было современной геофизики, но у нас-то она есть!
Кстати, подлинная Таблица Менделеева начиналась нулевой колонкой инертных газов во главе с ньютонием – так ученый назвал эфир. Именно его параметры задавали периодичность образования всех остальных элементов. Но в истинном виде, как выяснил журнал Русского физического общества, Таблица увидела свет в последний раз при жизни автора, в учебнике «Основы химии» (VII издание, Петербург, 1906 г.). С тех пор в школах и вузах изучают фальшивку, в которой группа инертных газов задвинута вправо, на задворки Таблицы, но без эфира. Тем самым уничтожена идея первоосновы системы элементов по Менделееву.
Ну а ЭГК Бембеля вместе с идеей Менделеева о глубинном происхождении нефти до сих пор ортодоксальная наука отвергает напрочь, исповедуя концепцию Губкина о том, что нефть образуется только из органических отложений и лишь в верхних слоях Земли. Да, работает и эта природная технология, но, по словам Бембеля, всё дело в пропорциях: «Пласты, в которых скопилось биоорганическое вещество, я сравниваю с кожурой яблока-Земли. На самом деле, в пропорциях с радиусом планеты этот слой еще тоньше кожуры. Мы же призываем работать со всем яблоком. Представь масштабы! И гений Менделеева говорит: надо работать со всеми веществами – метаном и органикой глубинного происхождения», – утверждает ученый.
Но даже вера во всемогущую органику не помешала коллегам в 30-е годы проигнорировать мысль Губкина о нефтеносном мезозое на восточных склонах Урала.
Более того, Губкин высказался, как его идею реализовать. Надо, говорил он, пустить вдоль склонов Урала геофизику, которая в середине 30-х появилась на вооружении, а по её следам бурить сеть глубоких скважин. Вот вам вторая составляющая руководящей системной методики поиска углеводородов. Они-то и положены в основу первого плана опорного бурения в Западной Сибири, утвержденного правительством, но – в 1947 году.
А довоенный период завершила самая крупная и в русский, и в советский периоды геофизическая экспедиция 1940-42 годов, снаряженная наркоматом топливной промышленности. Нужда заставила: индустрия требовала столько нефти, сколько отрасль не могла дать. В экспедицию входило до 12 партий из 70-ти, имеющихся тогда в стране, она прочесала огромную по тем временам площадь – 500 тыс. кв. км. Но работали-то на юге низменности, вдоль Транссиба. Наркомат исходил из того, что места обжитые, к тому же на одной из скважин Трансбурвода обнаружили кусочки арагонита, пропитанные нефтью, – образчик «дикой кошки». Правда, через несколько лет выяснилось, что арагонит привезли вместе с трубами из Дагестана. Тем не менее, «открытие» не афишировали…
Однако нет худа без добра. Впервые геофизики экспедиции убедились, что, имея на вооружении тогдашние методы и аппаратуру, можно отрабатывать поиск структур. Но поскольку в них не нашли ни капли нефти, для наркомата результаты были нулевыми, и он потерял интерес к научным материалам. А в них-то, подбросивших пылу-жару в степенную академическую дискуссию о строении недр Западной Сибири, и была основная ценность! Оказалось, что низменность сложена не только мезозоем, но и палеозоем. По Коровину выходило, что массив палеозоя, названный им континент Тоболия, простирается от степей Казахстана до Полярного круга, а макушка его чуть ли не выпирает на белый свет в центре низменности.
Эти соображения Коровина и легли в основу первого плана опорного бурения. Однако все семь глубоких скважин наметили опять же в полосе Транссиба. Человек сильного темперамента, Михаил Калинкович без устали мотался по первым скважинам, не сомневаясь, что Тоболия существует. Я вычитал такой эпизод. Посетив Славгородскую опорную скважину на Алтае, Коровин в горкоме партии заявил, что они на пороге колоссального открытия: мол, Славгород буквально плавает по нефтяному морю! А наутро долото уперлось в скальные породы. Нефтяного моря не оказалось…
С каждой пробуренной опорной гипотеза Коровина давала все более глубокую трещину. Вот что говорил мне по этому поводу Николай Никитич Ростовцев:
– Действительное строение низменности в то время не знал никто, и подходить к ней следовало, как к белому пятну. Значит, ведущим методом должны были стать региональные исследования, равномерное изучение всей территории, а не концентрация работ на отдельных участках, на чем настаивали отдельные геологи.
Тогда Ростовцева послушали, и научно-технический совет Мингео СССР принял концепцию экспедиции ВСЕГЕИ, которую Николай Никитич изложил.
Продолжение следует
