СУБЪЕКТИВНО
Напомним, в ходе первого чтения проекта бюджета страны на следующие 3 года глава комитета Госдумы А. Макаров в ответ на критику коллег по поводу урезанного финансирования здравоохранения парировал: мол, есть еще резервы, которые проявятся во втором чтении. Увы, обещание не сбылось: если в 2021 г. государство выделило на отрасль 1 трлн 360 млрд руб., то на 2022 г. досталось лишь 1 трлн 234,6 млрд. Не лучше обстоят дела и с лекарственным обеспечением.
В апреле 2021 г. президент Путин поручил правительству увеличить финансирование по лечению болезней, приводящих к преждевременной смерти. А чаще всего это сердечно-сосудистые заболевания, злокачественные новообразования и болезни органов дыхания… По данным Национального медицинского исследовательского центра терапии и профилактической медицины Минздрава, страна теряет от перечисленных заболеваний около 3-х трлн руб. в год. Здесь учтено лишь содержание диспансеров и стационаров, пенсии по инвалидности, а также потери ВВП из-за преждевременной смертности, инвалидности населения и длительных больничных. Ну а лекарства – за счет больных, как водится в России.
Президент Путин выделил лечение гепатита С, поручив за десять лет свести к минимуму это заболевание. И недаром. По данным экспертов РБК, закупки лекарств в 2020 г. позволили лечить лишь 0,5% страдающих болезнью, а этим вирусом инфицировано 2,3 млн россиян.
Но, как ни странно, при подготовке бюджета ко второму чтению в Госдуме, из него, вопреки поручению президента, исчезли средства как раз на лечение гепатита С. Первоначально в проекте бюджета значилось 30 млрд, а сейчас их вообще нет. Вопросы депутатов вызвали только препирательства ведомств. Замминистра финансов г-н Кадочников отметил, что, дескать, вопрос не к нам, а к Минздраву, он не нашел средств на реализацию этого поручения. Минздрав, в свою очередь, отвечая на письмо председателя общественного движения Коваленко «Вместе против гепатита» премьеру Мишустину, пишет, что «не намерен создавать специализированную стратегию по снижению заболеваемости и смертности от гепатита С», поскольку помощь можно оказывать в рамках программ лечения и профилактики ВИЧ и туберкулеза». Среди массы слов как-то затерялось поручение президента…
Анна Киселева, гастроэнтеролог-гепатолог Европейского медицинского центра, сказала «Коммерсанту», что «с учетом количества инфицированных и темпов распространения гепатита С в России» меры Минздрава недостаточны. Как следствие, врачи на местах помогают пациентам «по остаточному принципу» и «бесконтрольно» распределяют среди нуждающихся «без того малые ресурсы».
Кстати, про ВИЧ. В 2020 г. государство закупило годовые курсы лекарств, покрывающих потребности лишь 45,7% зарегистрированных больных. А почти 600 тыс. носителей вируса остались на бобах. Но сколько людей не подозревают, что и они заражены? Судя по оценкам экспертов, относительно бессимптомных ковидных – от трети до четверти зарегистрированных больных, в случае с ВИЧ может быть не меньше. И еще. Петр Чумаков, известный вирусолог, член- корреспондент РАН, завлаб Института молекулярной биологии имени В.А. Энгельгардта, предположил, что новый штамм ковида – омикрон – мог образоваться у ВИЧ-инфицированного, поскольку иммунитет такого человека очень ослаблен.
Ситуация с гепатитом подробно описана не случайно: примерно такие же – и по остальным самым злым болезням.
Вот лидер в мире и у нас – сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ), ежегодный ущерб от которых достиг 2,7 трлн. «За один 2020 год, – говорит Андрей Коновал, оргсекретарь и сопредседатель профсоюза медработников «Действие», – в стране только от ССЗ скончались около 920 тысяч человек (в 2018-м – 810 000, в 2019-м – 820 000). За один только год – втрое больше, чем за всю пандемию коронавируса. И что-то никто не объявляет экстренных мер…» За 20 лет число летальных исходов только от ишемии выросло на 2 млн – до 9 млн. Но люди умирают и от других болезней…
Без срочной помощи врачей летальность увеличивается в 2,5 раза. Эти печальные цифры, говорят эксперты, связаны со сбоями страховых медорганизаций (СМО). Сбои фиксируют в половине случаев, когда на этапе неотложной помощи человека не госпитализируют. Дело в том, что СМО финансируют медицину на 60%. А Минздрав додумался в разгар пандемии затеять реформу системы, и с 1 января 2021 г. по приказу ведомства полномочия СМО переданы Федеральному фонду медстрахования (ФФМС). Централизация всего и вся не оставила без внимания и эту сферу, однако наша вертикаль власти не преуспела еще ни с одной реформой. И в этом случае Минздрав приказ издал, а соответствующие нормативные акты солидно опоздали. Например, порядок ведения единого реестра экспертов качества медуслуг появился 1 сентября. А модернизировать ГИС ОМС – по плану! – должны в декабре, однако на конец сентября оплачено лишь 10% стоимости проекта. По словам Сергея Шишкина, директора Центра политики в сфере здравоохранения ВШЭ, с задержкой модернизации ГИС ОМС связаны главные риски всей медицины России.
Не удивительно, что к сентябрю у Минздрава закончились деньги на закупку лекарств от ВИЧ, без лечения могут остаться 66 тыс. пациентов, а вместе с ними – еще тысячи только что вставших на учет. Причем на эти препараты нынче выделено на 2,8 млрд больше к прошлому году, но закупки сократились на 15%. Причина проста: все лекарства, а не только от ВИЧ, дорожают быстрее инфляции в экономике страны.
Однако – к гадалке не ходи! – не обошлось и без реформаторских новаций чиновников. В апреле Минпромторг при госзакупках лекарств ввел правило «третий лишний». Разумеется, лишними, на фоне импортозамещения, оказались зарубежные фармкомпании.
Эксперты сразу предупреждали не только главу Минпромторга, но и премьера Мишустина о серьезной деформации фармрынка. Минпромторг отмахнулся: мол, «крайне важно создавать технологические и экономические преимущества для развития локального производства препаратов полного цикла…» Но считанные российские копании, лишившись серьезных конкурентов и обретя больше монопольных возможностей, во-первых, принялись вздувать цены. А во-вторых, лекарства стали просто исчезать в аптеках, поскольку наша фарма слаба. В итоге, по данным аналитической компании RNC Pharma, производство всех лекарств, включая противоковидные вакцины, в натуральном виде, упало на 10%. Понятно, что любой дефицит взвинчивает цены дополнительно, а тут еще спрос подхлестнула пандемия. И если раньше отпускные цены производителей и оптовиков разнились на 5–10%, то сейчас по некоторым препаратам – до 25%. К примеру, упаковка "Коронавира" компании "Р-Фарм" бизнесмена Алексея Репика в аптеках стоит 5–6 тыс., а "Эликвис" – 2,5 тыс. Первый препарат – новый, вышел на рынок во время пандемии. Другой, предотвращающий образование тромбов, продают давно, но в пандемию стал необычайно популярным. И – подорожал на 300 руб. Ладно, если вас лечат в стационаре бесплатно, а если дома?
Дорожают даже лекарства из перечня жизненно необходимых, цены на которые вроде бы фиксируются.
– Одна из основных проблем импортозамещения – отсутствие контроля качества, – говорит Василий Власов, доктор меднаук, ведущий научный сотрудник Центра политики в сфере здравоохранения НИУ ВШЭ. – Сплошь и рядом вместо оригинальных препаратов закупаются зарубежные дженерики, фасуются здесь как «отечественные» и на этом успокаиваются. Последние лет десять, если считать по упаковкам, то три четверти – отечественные, а если по деньгам, то три четверти – импортные. После вступления в действие нового варианта Закона об обращении лекарственных средств в РФ получилось так, что все препараты, которые содержат определенные вещества, считаются одинаковыми. И для больниц, для льготников из этих «одинаковых» должны закупаться самые дешевые. Но положение закона об одинаковости не обеспечивается.
В результате возникла анекдотическая ситуация: «Врач выписывает препарат по названию действующего вещества, но в России оно присутствует в полусотне препаратов под разными названиями, – продолжает Власов. – И пациенту фактически лекарство выбирает аптекарь. А они коррумпированнее врачей. Потому что работа аптеки, как любой торговой сети, настроена на максимизацию прибыли».
Кстати, о врачах. В августе «Коммерсантъ», со ссылкой на издание «Медвестик», написал: в 2020 г. они от международной фармы получили 14,3 млрд руб. за продвижение их препаратов, то бишь назначали лекарства пациентам. Три специалиста сказали, что им досталось за это больше 1 млн руб. Не худо?
Но Минпромторг не унимается: в ноябре стало известно, что ведомство готовится при госзакупках ввести принцип «второй лишний», прикрываясь всё тем же импортозамещением. На сей раз за скобками окажется российская компания, не локализовавшая в стране производство большей части сырья для своих препаратов. Фармкомпании предупреждают: сырье некоторых видов закупается лишь сотнями килограммов, и производить его в России, во-первых, невыгодно, а во-вторых, безопаснее делать это за её пределами. Например, в Китае, который лидирует в мире как раз из-за лояльного экологического законодательства.
Редчайший случай: 3 декабря, по итогам публичного обсуждения проекта, большинство голосовали «против» «второго лишнего». Но впереди еще несколько этапов, а демократия в России – штука предсказуемая…
А еще мы не преуспели по части импортозамещения в медицине и фарме: зависимость от зарубежного оборудования и изделий все годы только росла, перевалив за 70%. Главные причины – наши технологическая ущербность и деградация науки, потерявшей за 30 лет, по данным РАН, две трети кадров.
– Есть сложная вещь, о которой я давно мечтаю, – говорит Василий Власов. – Нужно, чтобы объем обещанных гражданам благ, в том числе лекарств, соответствовал наличному финансированию. Это главная язва нашего здравоохранения, которая превращает его в полудохлое животное. У нас всем гражданам обещано все. Но если реально посмотреть, оказывается, что две трети онкологических больных не получают адекватного химиотерапевтического лечения, а три четверти – адекватного лучевого лечения... Почему? Нет денег. А обещания безграничные. Это касается, в том числе, и перечня гарантированных лекарств. И разговор «на танки деньги есть, а на лекарства нет» считаю правильным. В России нет реальной реформы здравоохранения. Главная причина – реформа может базироваться только на основании принятых обществом соглашений, обсуждения общественных предпочтений. Вплоть до того, что вот эти болезни лечим, а эти – нет.
А пока смертность россиян с декабря 2020 г. по ноябрь 2021 г. показала рекорд после 1945 г.: она превысила 2,4 млн, сократив население на 1 млн человек.
Юрий БУБНОВ
